Что мы знаем о численно­сти пчелиных семей в нашей стране, если взглянуть на развитие отрасли в историческом аспекте?

        К началу 1964 года в нашей стране было 10 миллионов 325 тысяч пчелиных семей.

        Интересно, а сколько ульев бы­ло, скажем, лет пятьдесят на­зад? На этот вопрос    мы можем ответить с большой точностью: 6 миллионов 309 тысяч 43 улья. Это мы узнаём из данных, опуб­ликованных в 1910 году в «Еже­годнике России» — официальном бюллетене Министерства внут­ренних дел. Эти данные характе­ризуют развитие пчеловодства   в нашей стране перед первой ми­ровой войной.

         В начале нашего века, в 1900 году, в Российской империи чис­лилось 5 миллионов 288 тысяч 814 ульев. Эта  цифра добыта трудами экономиста П. Г. Чефранова. На рубеже XIX и XX веков он провел статистическое обследование    пчеловодства, собрав официальные данные от земств и волостных правлений. В результа­те  впервые  в  истории  русского пчеловодства было выявлено общее состояние отрасли. Обрабо­танные статистические материалы Чефранов опубликовал в издан­ной в 1901 году монографии «Рус­ская пчелопромышленность к на­чалу XX века».

     Ну, а сколько пчелиных семей было у нас в начале XIX века, в Петровские времена, при Иване Грозном, в Удельной и Киевской Руси? Этого мы не знаем. Ибо на­ши далекие предки не занимались статистикой.

        При поверхностном сравнении известных нам данных о развитии пчеловодства (5,3 миллиона се­мей — в 1900 году, 6,3 миллио­на — в 1910 и 10,3 миллиона — в 1964) можно подумать, что пчело­водство в нашей стране непре­рывно росло. Но история говорит нам, что дело обстояло не так.

       Все косвенные данные, какими мы располагаем, свидетельству­ют о том, что  современное пче­ловодство ни по числу пчелиных семей, ни по объему производ­ства меда и воска не может быть поставлено ни в какое сравнение с историческим. В древности в границах Московского государ­ства пчел, возможно, было больше, чем теперь на всей террито­рии Советского Союза.

       Тысячу лет назад, в X веке, в период расцвета Киевской Руси, пчеловодство занимало огромное место в экономике славян. В Ки­евском  государстве, например, князь со своей дружиной еже­годно в начале зимы выходил на полюдье, объезжал   подвластные земли и собирал в виде дани ме­ха, мед и воск. Киевский князь Святослав Игоревич (умер в 972 или 973 году) похвалялся  так: «Греки поставляют   мне золото, драгоценные ткани, овощи, фрук­ты, вина; Венгрия снабжает ско­том и конями; из Руси я получаю мед, воск, меха и челядь».

      Один иностранец, посетивший в начале XI века земли, входящие в границы нынешней Украины, писал: «Я видел в этой земле удивительное множество пчел, пчельников, пасек на степях и бортей в лесах, я заметил в ней чрезвычайное обилие меда и во­ска».

       У наших древних предков про­дукты пчеловодства были перво­степенным   товаром внутреннего обмена и внешней торговли. В Киевской Руси и во времена возвышения Новгорода Великого мед и воск не только вывозили «из варяг в греки» по водному пути, соединявшему Балтийское и Черное моря, но и в большом количестве поставляли на Запад. Продукты пчеловодства вывозили через Новгород из Мордвы и Кадома (близ земли Черемис), а также из областей Северской, Рязанской, Муромской, Казанской, Смоленской.

       В те времена большой удель­ный вес занимало бортевое (лес­ное) пчеловодство.

Русский историк В. Ключевский в книге «Сказания иностранцев о Московском   государстве» писал о пчеловодстве XVI века: «Самы­ми главными после мехов произ­ведениями Московской земли, которые доставлял лес, были мед и воск. По словам Иовия (сочи­нения Иовия Новокомского о по­сольстве Василия великого князя Московского к папе Клименту VII) и Кампензе (письмо Альберто Кампензе о делах московских к папе Клименту VII), вся страна изобиловала плодовитыми пчела­ми, которые клали отличный мед не в искусственных крестьянских ульях, а в дуплах   деревьев, без всякого  присмотра.  В дремучих лесах и рощах, говорит Иовий, ветви часто бывают усеяны роя­ми... Поселяне, которые держат домашних пчел и передают их по наследству из рода в род, с тру­дом могут защищаться от нападе­ния диких (лесных) пчел. В дуп­лах деревьев часто находят боль­шие соты старого меда,  остав­ленные пчелами; иногда встреча­ются очень толстые пни, напол­ненные медом».

        Пчелы и мед ценились в ста­рину очень высоко. Правовое по­ложение бортников было опре­делено еще в XI веке первым за­конодательным актом — «Рус­ской правдой» Ярослава Мудро­го. За разорение или присвоение борти взимали денежный штраф 3 гривны, что равнялось стоимо­сти коня, а за изъятый мед — 10 кун (10 шкурок куницы). А по Ли­товскому статусу за эти же пре­ступления виновные подвергались смертной казни.

       В течение многих столетий пче­ловодство в нашей стране про­цветало. Пышный расцвет отрас­ли объяснялся исключительно важной экономической ролью продуктов пчеловодства. Сахар, столь обычный в наши дни, еще не был известен. Мед был един­ственным сладким продуктом и сырьем для виноделия (медова­рения).

        Начало медоварения уходит своими корнями в седую древ­ность. Летописцы свидетельству­ют, что мед как напиток потреб­ляли в Руси в больших количест­вах. При дворе московских царей мед готовили в обширных медо­варнях. Много варили меда и в монастырях. Мед у славян играл не меньшую роль, чем красное виноградное вино у французов и пиво у баварцев. Один из киев­ских князей хвалился: «Меда у нас самые чистые, что ничем не хуже рейнского (вина), а плохого рейнского и гораздо лучше».

       В 1146 году при разделе двора умершего княжича Святослава в его погребах оказалось около 500 берковцев меду, а ведь каж­дый берковец — это десять пу­дов. История донесла до нас рассказ и о случае, имевшем ме­сто на Подоле. В 1489 году тата­ры, случайно набредшие на ос­тавленную подольскими войска­ми стоянку близ Копыстырина, нашли здесь столько меду, что 10 тысяч человек перепились и все до единого были перебиты.

      Жилища славян освещались восковыми свечами. И если бед­ные слои населения обходились дымной лучиной, а средние — чадной плошкой жира с горящим в нем фитилем, то восковая све­ча, не дававшая ни дыма, ни ко­поти, была единственным све­тильником и в царских палатах, в доме боярина, в церквах и мо­настырях.

        Большой урон пчеловодству нанесло хлебное вино, которое начали изготовлять еще при Ва­силии III (1440—1505 годы), отце Ивана Грозного. Царь Василий III монополизировал право варения меда и установил, что хмель мо­гут употреблять только казенные медовары. Считают, что этот акт, совпавший исторически с началом изготовления хлебного вина, по­ложил конец цветущему периоду медоварения на Руси. А рачи­тельный Иван Грозный, объеди­нивший великое Русское государ­ство, завел царские кабаки, сде­лав винокурение из хлеба пред­метом казенного обложения. 

    В те времена занятие пчеловодством требовало силы, ловкости, отваги.

       И все-таки до конца XVII века, до воцарения Петра I, мед оста­вался лучшим  алкогольным на­питком. Все иностранцы, посетив­шие Московское государство, в один голос хвалили его достоин­ства.

         С возникновением кабаков безакцизное медоварение стало преследоваться законом. В даль­нейшем пагубно повлияли на не­го винные откупы. С введением акцизно-откупной системы медо­варение стало постепенно падать и к середине прошлого века практически прекратилось, не­смотря на то, что в 1850 году бы­ло разрешено свободное варение меда для домашнего обихода.

          В петровские времена история подготовила новый удар пчело­водству. В 1719 году в Петербур­ге был открыт первый сахарный завод, работавший, правда, на привозном тростниковом сахаре-сырце. Сахарная промышлен­ность быстро вставала на ноги. Расширение производства сахара и хлебного вина столь пагубно отразилось на пчеловодстве, что пчелиный промысел (бортниче­ство) стал быстро приходить в упадок. И хотя Екатерина II в 1775 году отменила  всякие сборы с бортных угодий, это уже не могло  возродить  умиравшее бортничество. С 1802 года в Рос­сии один за другим открываются сахарные заводы, работающие уже на отечественном сырье — сахарной свекле. И спрос на мед, ранее незаменимый сахаристый продукт, резко упал.

          Еще одним ударом по пчело­водству было развитие нефтяной промышленности. Производство керосина для осветительных це­лей, начавшееся в 1859 году, до­стигло такого размаха, что 1860 — 1900 годы принято называть «ке­росиновым периодом». В конце XIX и начале XX века керосино­вая лампа приобрела столь ши­рокое распространение, что про­изводство восковых свечей для освещения было совсем прекра­щено.

       С развитием нефтяной и гор­норудной промышленности ста­ли поступать на рынок замените­ли воска — парафин, церезин, стеарин. Эти суррогаты воска бы­ли так дешевы и их было так много, что даже консервативное духовенство, имевшее епархи­альные свечные заводы, не усто­яло против соблазна замены ими дорогого воска.

      В последнее десятилетие про­шлого века у меда  появился  еще такой пчеловод только и был способен один      конкурент    —     русские огребать рои и подрезать соты виноградные вина. Потребление меда еще больше сократилось, когда в продажу стали поступать фальсифицированные медовые вина, изготовленные на сахаре и пато­ке. В этот последний период ме­доварения в России все-таки еще работало 200 специальных медоваренных заводов.

      Однако и после всех этих эко­номических потрясений число пчелиных семей в России на ру­беже XIX и XX веков все еще со­ставляло внушительную цифру — 5 300 000. Можно себе предста­вить, сколько же их было на Руси раньше! Нам думается, что если мы назовем цифру 50 миллио­нов, то нисколько не погрешим против  истины.

      С падением пчеловодства из­менился и облик пасечника. Вместо отважного, сильного бортника, уходившего в глухие леса, кишевшие медведями, ры­сями и другими хищниками, в XIX веке мы уже видим на пасеках дряхлых стариков. Да и зачем же было ставить к пчелам силь­ных людей, если обязанности пчеловода заключались в огребании роев, подрезке сотов из ко­лод после медосбора, да еще, может быть, в превращении их в так называемый битый (мятый) мед. Исчезла также и профессия мастеров медоварения, а затем и свечного производства.

        Прошло много времени с тех пор, как медоварение было рас­пространено в народе, и точные рецепты его навсегда утрачены. Только в былинах можно про­честь о «медах стоялых» — на­циональном хмельном напитке славян. Вспомните, что все рус­ские народные сказки кончаются присказкой: «Я там был, мед-пи­во пил, по усам текло, да в рот не попало».

        Изобретение в XIX веке ра­мочного улья, медогонки, искус­ственной вощины наряду с други­ми техническими новшествами не могло вернуть пчеловодству его былого значения. Однако эти изобретения и развитие научной мысли прочно поставили пчело­водство в разряд отраслей сель­ского хозяйства, тогда как рань­ше оно по духу было ближе к промыслу. Техника пчеловодства изменилась до неузнаваемости. Древнюю колоду теперь можно увидеть только в музее.

      В советское время, когда пче­ловодство стало целиком рамоч­ным, на пасеки вместо дряхлых стариков вернулись физически полноценные и обученные люди. Уже только в этом можно видеть залог нового подъема пчеловод­ства, нового его расцвета.